ЖЕЛЕЗНЫЙ ВОЛК

Сергей Белаяр

 

Год 1314-й от Р. Х.

Первой пришла боль – резкая, нестерпимая, разрывающая на части. Казалось, всё тело было пронизано сотнями острых раскалённых иголок, заставлявших сердце биться гулко и часто. Боль захлёстывала, била через край, сочилась холодным липким потом сквозь каждую пору измождённой человеческой плоти. Хотелось выть и кричать, но безвольные губы не подчинялись, на корню пресекая все попытки выдавить из горла хоть что-то похожее на осмысленную речь.

Янка с трудом разлепил отяжелевшие веки. Кроваво-красная пелена, плывшая перед глазами, постепенно рассеялась, но пленник ещё долго не мог сфокусировать взгляда, блуждавшего по пропахшему кровью и страхом холодному застенку, словно взор юродивого. Когда зрение пришло в норму, Янка увидел перед собой одетого во всё чёрное монаха, участливо глядевшего на пленника.

- Ну, что, чернокнижник, пришёл в себя? – священник улыбнулся, словно узрев старого знакомого, с которым не виделся много лет. Белесые губы плотоядно растянулись, обнажив два ряда гнилых, торчавших неровными пеньками зубов. Монах лучился добродушием и заботой, но чёрные, точно смоль глаза оставались холодными и безжизненными. – Будешь говорить или нет? – служитель Христа подошёл к Янке, обдав смрадной волной давно немытого тела.

Слова доносились до измученного бесконечной пыткой человека, как будто через толстый слой соломы, теряя вложенный в них смысл уже на полпути к пленнику. Янка попробовал пошевелиться. Бесполезно. Железные обручи надёжно прихватили запястья, намертво приковав пленника к холодной кладке кирпичной стены. Узник висел на вытянутых руках, не доставая босыми ногами до утрамбованного пола темницы всего половины ладони.

- Говори, язычник! – Приказал монах.

Янка в ответ лишь непонимающе уставился на священника. Где-то за спиной христианина копошился второй человек, судя по всему, палач, деловито ворошивший какие-то железяки. Тянуло жаром раскалённого металла.

Непослушными губами, с трудом протолкнув в пищевод острый ломкий комок жажды, пленник выдавил: - Пить…

- Покайся, грешник! – Священник поднёс к лицу Янки золотой крест, зажав нижнюю перекладину тремя пальцами. – Покайся, и будет вода…

Пленник повторил:

- Пить…

Монах, привыкший к благодатному влиянию креста на колдунов и всякую нежить, сначала опешил. Но пауза длилась недолго – священник опустил крест, звякнув цепочкой, а затем внимательно посмотрел в глаза Янки, как будто стараясь пронзить того насквозь.

- Хочешь пить? Тогда покайся…

- В чём? – едва смог вымолвить пленник, с трудом ворочая распухшим от жажды языком.

Вопрос Янки обескуражил монаха. Священник даже открыл рот и выпучил глаза, поражаясь наглости язычника. Казалось, служитель церкви вот-вот лопнет от негодования…

Кое-как справившись с раздражением, монах произнёс:

- Покайся в грехах своих, чернокнижник, и Господь наш Иисус Христос смилостивится над тобой! Он простит тебя, как когда-то простил Адама, по наущению жены своей Евы вкусившего запретного плода с дерева познания добра и зла. Он простит тебя, как многих сотен других до тебя и после тебя!

Узник скривился – то ли от боли, то ли от отвращения, и в очередной раз попросил:

- Пить…

Священник, сломленный упорством Янки, не выдержал и подал знак палачу: напои. Здоровенный детина неспешно взял ковш, зачерпнул воды и поднёс к губам пленника, вытянув длинную, поросшую рыжим пухом руку. Янка, давясь от отвращения, стал жадно глотать тёплую, пропахшую болотной жижей воду.

- Достаточно! – Приказал монах, и палач отдёрнул ковш, расплескав остатки мутной воды себе на рубаху. – Теперь ты сознаешься? – ласково спросил священник.

- В чём меня обвиняют, христианин?

- А ты не знаешь? – монах удивлённо поднял брови. Несколько мгновений лицо священника было само изумление, а потом резко превратилось в оскаленную маску. – Твой волк, чернокнижник, за прошлую седмицу убил шестерых. Или ты запамятовал? Тогда я могу помочь тебе вспомнить!

Монах кивнул, и истязатель, обмотав руку грязной тряпкой, вытащил из кучки углей, теплившихся в покрытом морщинами глубоких трещин очаге, раскалённый добела металлический прут.

- Будешь говорить? – служитель Христа улыбнулся, видя, как пленник покрывается испариной. Палач поднёс раскалённое железо к лицу Янки, с удовольствием наблюдая, как по телу узника пробежала судорога, и он попытался вырваться из оков. Куда там… Кузнецы своё дело знали…

И Янка вспомнил…

Забвение, вызванное долгими мучительными пытками, уступило место резко сменяющим друг друга картинкам недавнего прошлого – вереница жестоких убийств; разъярённые лица обезумевших крестьян, ворвавшихся в землянку; короткая схватка, закончившаяся тем, что селяне подняли его волка на вилы; костёр из книг; и чувство безысходности, помноженное на горечь потери единственного друга…

Это уже потом крестьяне связали Янку и потащили к князю Воину, дабы свершить суд над человеком, подозреваемым в колдовстве. Расправа была короткой – полоцкий князь, принявший после крещения имя Василий, приказал кинуть язычника в темницу, чтобы заплечных дел мастера вытянули из Янки столь нужное правителю признание. Князь не любил, когда кто-то убивал его подданных…

Воспоминание было настолько ярким, что пленник заскрежетал зубами. Сгорело всё – «Стоглав», «Громовник», «Аристотелевы врата», «Зодчий», «Каледник»… Мудрость предков сгинула в жарких объятиях всепоглощающего огня, не ведающего жалости ни к бересте, ни к людям…

А ведь никто не хотел ничего слушать. Люди были слепы, не видя очевидного. Фенрир освободился из пут, наложенных на него богами, и стал убивать. Волшба светлых альвов оказалась бессильной против всепоглощающей силы неупорядоченного. Предначертанное сбывалось – близился Рагнарёк… И только Янка знал правду, кричал до тех пор, пока кто-то из крестьян не сунул в рот пленнику вонючую грязную тряпку. Правда была страшной – волк Небытия вырвался на свободу, и вскоре обычный мир должен был стать полем смертельной битвы между Добром и Злом, и будущее не было предопределено. Всё начиналось с начала – Живое и Неживое вновь, как и много миллионов лет назад, встали друг против друга, чтобы с оружием в руках доказать свою правоту…

Янку пытали, по жилам вытягивая душу раскалённым железом. Пленник то кричал от боли, то погружался в спасительное забвение. Но оно было недолгим – палач то и дело выливал на полуживой труп ушат холодной воды, приводя узника в чувство. Но страшнее пытки была человеческая слепота, нежелание принять правду, какой бы страшной она не была. И ещё слова монаха: признайся… признайся… ПРИЗНАЙСЯ…

Белое от нестерпимого жара железо медленно приближалось к глазам пленника. Ещё немного – и лопнут зрачки, вытекут из глазниц, оставив после себя только жалкие ошмётки прижжённой плоти. Янка попытался отстраниться, но мучитель крепко держал пленника за подбородок. И узник сдался, не устоял перед невыносимыми муками. Физическая боль сломила его…

- Спрашивай…

- Вот и хорошо, чернокнижник. Начнём по порядку, коли не возражаешь… - монах удовлетворённо улыбнулся, но приказа палачу убрать железяку не дал, засомневался в искренности пленника. – Твой волк?

- Я уже говорил – подобрал его ещё маленьким, когда сельские собаки хотели разорвать волчонка. Выкормил, и он стал мне другом…

- Вот как… странная получается дружба. Впрочем, для колдуна это не удивительно. Слуги Дьявола часто сходятся с богомерзкими созданиями… Значит ты признаёшь, что волк твой?

Янка кивнул.

- Вот и славно! – Монах довольно потёр руки. Наконец-то удалось выдавить из пленника что-то определённое. Палач убрал железный прут и положил железо в огонь, как бы намекая, что пытка не закончена, и теперь всё зависит от Янки, вернее от его слов…

Священник задумчиво закусил нижнюю губу, заиграл цепочкой золотого креста, собираясь сформулировать следующий вопрос.

- Волк мой, но он никогда не нападал на людей. – Опередил священника узник.

- Даже так? – притворно удивился монах. – Тогда как ты объяснишь, что крестьяне, посланные на поиски пропавших, нашли в логове жившей у тебя твари обглоданные человеческие кости? Молчишь?.. Ты можешь упираться и дальше, но всё свидетельствует против тебя, чернокнижник. Люди видели, как твой волк рыскал по лесу. Для чего?

- Волк невиновен! – Упрямо твердил Янка, стараясь не обращать внимания на резкую боль во всём теле.

Священник предостерегающе поднял руку. Палач встрепенулся и потянулся к клещам, собираясь подцепить успевший накалиться прут.

- Сейчас тебе нужно жалеть не волка, а самого себя. Ещё не поздно спасти свою душу, ибо муки физические ничто по сравнению с терзаниями душевными. Покайся!

Пленник плюнул, пытаясь попасть в лицо священника. Вслед за плевком бросил:

- Ты не прав, монах. Между душой и телом нет разрыва. Пускай они и различны по своей сути, но всё же едины, и тело есть выражение души. Это – воля мироздания, извечный закон сохранения равновесия между космическими и людскими силами. Человеческое тело – необходимая составляющая Гармонии, ибо внутреннее и внешнее суть проявление Единого. Развивая тело, мы развиваем душу…

- Чур, меня… - священник несколько раз перекрестился, не забыв поцеловать крест. Монах остановил сунувшегося к Янке палача, и сказал: - Не смей говорить так, мерзкое порождение Ехидны! Тело есть грязное обиталище души, и задача человека вырваться из оков бренной плоти, дабы возвыситься и обрести спасение.

- Спасение – это обман, - печально улыбнулся Янка. – Жалкая химера больного разума, которой прикрываются те, кто подвержен страху. Тобой движет страх, христианин. Страх перед лицом твоего Бога. Задумайся, кто ты для него? Всего лишь раб, безликая тварь. И твоему Богу нет до тебя никакого дела. Что может связывать господина и раба? Только вера последнего в божественность Хозяина. Вы, христиане, считаете себя рабами одного из множества богов, вдруг посчитавшего себя изначальным. А этот Бог не имеет никакого права называться единым, ибо он только часть целого, одна из граней Истины. Ты молишься на коленях, а я твёрдо стою на ногах, с взглядом, устремлённым в небо, и с руками, простёртыми вверх, как равноценная часть мирового порядка, сохранившая чувство чести. Твоя вера лишена разума. Разве ты не понимаешь, что сущность человека не нуждается в посредниках, ибо они лишь извращают Истину, стремятся к духовному господству над людьми в своих корыстных целях?

- Замолчи, язычник! – Вскипел монах.

- Твоя вера лжива и субъективна. Вера ради веры, пустота непонимания великой тайны Вселенной. Тот, кто верит только сердцем, никогда не войдёт в чертоги Истины. Эта дорога доступна лишь разуму… Наш мир – только вечный порядок, в котором как боги, так и люди, имеют своё место, своё время и свою миссию.

- Палач, заткни ему рот! – закричал священник, закрыв уши руками. Детина выхватил из углей металлический прут и с садистской радостью прижал его к телу пленника. Раздалось противное шипение пузырящейся плоти. Пронзительный крик захлебнулся. Янка потерял сознание…

 

* * *

 

Пленник медленно открыл глаза, нашарив уплывающим взглядом закопченный потолок. Над лежащим на полу Янкой склонились туманные, казавшиеся огромными фигуры. Палач, монах и толстяк в расшитом серебряной нитью кафтане. Расплывавшиеся силуэты о чём-то переговаривались между собой, но нить пересудов ускользала, терялась в лабиринте боли.

- Живой? – пробубнил толстяк, внимательно глядя на пленника.

- Живой… чего ему будет?! – Голос был незнакомым. Скорее всего, говорил палач.

- У, ироды, едва не замордовали человека! – Гневно процедил серебряный кафтан.

- Какой же это человек? Это колдун! – Пытался возразить монах. Увидев, что Янка слышит его, священник проговорил: - Радуйся, чернокнижник. Князь пощадил тебя… Гонец принёс благие вести – волк загрыз ещё двоих. Так что, милостью Господа нашего Иисуса Христа ты свободен…

Смысл сказанного не сразу дошёл до воспалённого разума. Узник попробовал пошевелить пальцами и вдруг осознал, что лежит на полу. Без оков… Холод врат Нифельхейма, уже маячивших перед глазами Янки, мгновенно сменило чувство опьяняющей радости – он свободен…

- Напоите его, - приказал толстяк. – Перевяжите и приведите в божеский вид… А ты, язычник поведёшь княжеских ратников. Селяне говорят, ты хорошо знаешь лес. Последний раз волка видели на болоте…

Лекарь смазал искалеченное тело пленника дурно пахнувшей мазью. Потом Янке дали воды, переодели в чистую рубаху. Явились дружинники, которые вытащили пленника во двор и аккуратно усадили на телегу.

Солнечный свет больно ударил по зрачкам, заставив Янку сощуриться и заслонить лицо ладонью. Хлынули слёзы, но теперь уже бывший пленник не стеснялся их, ибо это были слёзы воли…

Янка плакал, подставляя бледное лицо горячим лучам, наслаждаясь солнцем, с которым успел уже попрощаться. Где-то рядом кашлянули, и язычник с сожалением отвлёкся от своего занятия. Ратник…

Княжеский дружинник назвался десятником Транятой.

- Здрав будь, человече. Ты, что ль, нам в помощь? – Дождавшись кивка Янки, воин спросил: - Дорогу ведаешь? Поведёшь моих людей. И смотри не балуй – зашибу!

Язычник усмехнулся – что может сделать один измученный человек против десятка воинов, увешанных оружием?..

Ратники копошились вокруг повозки, собираясь в дорогу. Гремело железо, ржали кони, суетилась княжеская челядь… Когда с приготовлениями было покончено, Транята залихватски свистнул, и отряд двинулся в путь.

Ехали долго, не останавливаясь. Десятник гнал воинов, стараясь достичь болота до наступления темноты.

Янка безвольно привалился к жерди, болтая головой в такт прыгавшим по ухабам колёсам повозки. Боль отступила, но началась горячка. Бывший пленник то погружался в пучину беспамятства, но вновь выныривал в реальность. Они всё-таки поверили… Глупый монах, раздувшийся от чрезмерной гордыни самодовольства; полоцкий князь, презревший собственный народ ради злата; крестьяне, не внявшие словам Янки. И что странно, он вовсе не испытывал к ним злости. Боль притупила восприятие, оставив на душе только горький осадок разочарования в людях. Никто так и не понял, ЧТО противостояло людям. Фенрир, злобное порождение брака Локи и великанши Ангрбоде, не станет разбирать кто перед ним – он просто убьёт всякого, кто выступит против Хаоса. Теперь волк станет расти с каждым днём, набирая силы для решающей битвы…

Наступит Рагнарёк, и в конце мира люди станут рядом с богами, чтобы противостоять Небытию, ибо человек – это часть разумного порядка Вселенной, и его задача в том, чтобы сражаться против всех антибожественных сил изначального Хаоса. Мир, в котором мы живём, это поле битвы, на котором и растения, и животные, и люди должны вырастать и созревать для самоутверждения во вневременном пространстве, поле, где постоянно сражаются божественная воля к упорядочению всего живого и антибожественная воля к разложению, к порче всех зародышей. Боги не зря поставили Мидгард в центр Иггдрасиля, превратив Серединный мир в совокупность разумного взаимодействия всех божественных законов и всей человеческой чести. Мидгард обновляется и сохраняется только благодаря отважной борьбе человека на стороне Гармонии. Ведь людское «Я» имеет божественный характер и является частью сакрального. Каждое «Я» бессмертно и вечно. Человек – не тупое двуногое создание, цель жизни которого сводится к удовлетворению своих желаний и потребностей, а прежде всего помощник и партнёр богов. Лишь тот достоин зваться человеком, кто рядом с богами сохраняет вселенскую Гармонию, не даёт Хаосу уничтожить мироздание…

Смеркалось. Транята остановил отряд.

- Дальше не пойдём. Заночуем здесь!

Воины стали распрягать коней и вытаскивать из телеги нехитрый скарб. Запылал огонь. Нарубив еловых веток, ратники расположились вокруг костра, протягивая к пламени закоченевшие руки.

 

* * *

 

Фенрир напал внезапно…

Огромный, с человека ростом, чёрный волк появился из сгущавшегося тумана и кинулся на дружинников. Ратники явно не ожидали нападения, и это стоило жизни двум воинам, мгновенно растерзанным тварью. Не успели ещё трупы коснуться примятой травы, как Фенрир был снова готов к атаке. Исходя тянувшейся липкими нитями слюной, волк злобно зарычал, оскалив два ряда острых, словно клинок, зубов.

- Тревога! – запоздало закричал Транята, вытаскивая меч. Ратники бросились врассыпную.

Фенрир не стал медлить – огромная туша бросилась на ближайшего дружинника. Мгновение – и воин пал, держась руками за разорванный живот.

Горячечный бред пропал без следа, уступив место страху. Янка перевалился через край повозки, успев прихватить с собой арбалет со связкой коротких металлических болтов. Упав на землю, застонал от боли, но всё же нашёл в себе силы перекатиться под телегу, стараясь при этом не рассыпать стрел. Где-то совсем близко зашёлся в крике очередной княжеский ратник.

Бывший княжеский пленник натянул тетиву и вставил стрелу в исцарапанный многократным применением желобок. Норны заплели нить судьбы в узел, предоставив язычнику шанс сразиться с неупорядоченным, помериться силами с живым воплощением Хаоса, дабы делом доказать, что Янка заслуживает гордого звания «человек»…

Волк метался среди ратников. Падали разорванные мощными клыками тела. Крики, стоны умирающих, команды Траняты – всё слилось в одну протяжную какофонию.

Позабыв о боли, Янка прицелился и плавно отпустил скобу. Звонко пропела тетива. Болт сорвался с арбалета. Прочертил прямую линию, направленную в сердце порождения Нифельхейма. ДУМ! Стрела ударила в тело волка, но, к удивлению язычника, не остановила зверя. Лишь гулкий металлический звон, словно меч проиграл крепкому шлему...

- Что за… - прошептал бывший княжеский пленник, не веря собственным глазам. А ведь до Фенрира было не больше семи шагов…

Янка едва не взвыл от досады. Яркой вспышкой проснулась забытая боль. Руки дрожали, и болт никак не хотел ложиться в желобок, всё время норовя выскользнуть. Язычник чертыхался, расширенными от ужаса глазами глядя на то, как Фенрир расправляется с отрядом.

Пару раз воинам удалось выстрелить из арбалетов. Однако металлические болты, способные на расстоянии пятидесяти шагов пробить доспехи тяжеловооружённого рыцаря насквозь, просто отлетали от шкуры волка, словно тот был сделан из железа.

Янка наконец справился с предательской дрожью. Поднял арбалет и навёл на Фенрира, едва поспевая за стремительными движениями четвероногой бестии. На этот раз язычник прицелился в горевший адским рубиновым огнём глаз твари. Задержав дыхание, утопил скобу. Стукнул металл. Тетива резво распрямилась, послав навстречу Фенриру заточенную пулю. Но вместо кровавых ошмётков Янка увидел лишь мелкие стеклянные брызги.

Фенрир на мгновение потерял ориентацию, а затем отпрянул в сторону, уходя с линии огня. Глазница волка зияла чёрной пустотой. Звериный рык был способен пробудить и мёртвого…

Трое оставшихся в живых ратников кинулись на застывшего врага. Фенрир опустился на задние лапы, готовясь к прыжку. Сжатые мощной пружиной, конечности волка резко распрямились, и тварь мощным броском кинулась на людей. Упал первый воин. Хрустнул позвоночник второго...

Десятник с перекошенным от ярости лицом устремился на Фенрира. Удар… и закалённый меч Траняты переломился пополам. Волк завыл и сильным толчком отбросил княжеского дружинника на несколько метров…

Казалось, кровавому кошмару не будет конца…

Бывший княжеский пленник выпустил арбалет, не в силах удерживать бесполезное оружие. До болтов не дотянуться. Но хуже всего то, что он остался один против смертельного врага…

Фенрир заметил Янку и неспешно, словно чувствуя ужас человека, направился в его сторону. Единственный глаз пылал лютой ненавистью. Шаг. Второй…

Язычник не мог двинуться с места. Тело как будто приросло к земле…

А в это время пришедший в себя Транята схватил секиру и с громким криком кинулся на Фенрира. Описав круг, топор вонзился в тело волка. ДУМ! Чудовищный гул повторился. В дыре, оставленной секирой, блеснул металл…

Фенрир развернулся на месте, оскалив окровавленную пасть.

- Умри, демон! – Десятник снова поднял секиру, но ударить не успел – длинные когти разорвали кольчугу. Транята выронил оружие и схватился за грудь. Боли десятник не почувствовал – только удивление, навечно застывшее в глазах ратника. Ещё несколько мгновений десятник сохранял равновесие, а затем стал заваливаться на бок.

Янка вскочил и бросился бежать.

Болото приняло беглеца неласково. Ветки торчавших в грязной воде деревьев больно хлестали по лицу. Цеплялись за одежду, старались задержать. Ноги проваливались в трясину, и несколько раз Янка падал, но всё же находил силы подняться.

Металлический лязг за спиной не смолкал – Фенрир резво нагонял беглеца…

Повязки давно сползли, и бывший княжеский пленник сорвал их. Открывшиеся раны стали кровоточить. Силы таяли, но Янка бежал, разбрызгивая вокруг себя фонтаны тины и грязи. Страх кидал безвольное тело вперёд. Адреналин переполнял вены, заставляя передвигать немеющие от усталости ноги.

Болото засасывало с каждым шагом. Сначала вода была по щиколотку, потом – по колено. Когда трясина дошла до середины бедра, бежать стало невозможно. Но пленник князя Василия не сдавался, упорно двигаясь к самому сердцу болота, туда, где трясина могла выдержать вес человеческого тела, где тонкая плёнка гати наверняка проглотит волка…

Помогая себе руками, Янка всё дальше и дальше заходил в топкую ловушку, с трудом вытягивая ноги, чтобы сделать очередной шаг. Жижа тянула, не отпускала…

Неожиданно волк остановился, накрепко увязнув в грязи. Металлический шум смолк.

Остановился и Янка. Тяжело дыша, обернулся. Посмотрел на Фенрира, безуспешно пытавшегося выбраться из капкана. Волк заходился в яростном рыке, но поделать ничего не мог. Трясина держала крепко...

Пот, смешанный с кровью, заливал глаза, и бывший княжеский пленник утёрся рукавом грязной рубахи. Затем засмеялся. Враг был повержен…

Волк кидался из стороны в сторону, пытаясь освободить увязшие в тине конечности. Рёв Фенрира накладывался на лязг металла. Спустя несколько мгновений по телу волка начали плясать голубоватые искры. Вскоре их сменили бледные сполохи молний.

Янка перестал смеяться, удивлённо глядя на Фенрира. С волком происходило что-то странное – пришелец сочился разноцветными огнями, рвал клыками шкуру, как будто пытаясь добраться до бившегося в могучей грудной клетке сердца. Клоки грязной, свалявшейся шерсти летели в разные стороны. Ожидавший увидеть окровавленные внутренности врага, язычник застыл в немом изумлении – вместо мышц и жил тело волка покрывали странные гибкие шнуры, закреплённые при помощи металлических болтов. Не менее дивные цилиндры различной формы беспрерывно двигались туда-сюда, рождая гнусный металлический лязг. И что самое удивительное – ни одной капли крови…

И тут появились ОНИ…

Ослепительная вспышка, и между человеком и волком открылись врата, источавшие мягкий зеленоватый свет. Круг постепенно расширялся, меняя свой цвет с зелёного на синий, а затем и вовсе стал прозрачным.

Из врат появилось четверо богов, одетых в странные короткие рубахи с пятнами зелёного и жёлтого цвета. Такими же аляповатыми были и ноговицы пришельцев, заправленные в кожаные сапоги, перехваченные толстыми шнурами, удерживавшими обувь на ноге. В руках боги держали чудное оружие – длинные трубки из непонятного металла с полукруглым ответвлением и рукоятью, заканчивавшейся спусковой скобой. Но, как ни старался Янка, разглядеть тяжёлые болты или иные метательные снаряды так и не смог.

Один из светловолосых пришельцев достал из-за пазухи чёрную коробочку и нажал на неё. Послышался писк, и диковина ожила, наполнив воздух шумом предгрозового неба.

- База, ответьте Тору! Приём!..

Бывший княжеский пленник, позабыв обо всём на свете – о боли, волке, своём долге, удивлённо слушал звонкий голос пришельца, шептавшего в волшебную шкатулку непонятные слова. Ноги едва держали. Пришлось ухватиться за торчавший из топи ствол наполовину сгнившего дерева.

- Оператор, как меня слышите? Приём!.. Мы на месте… Да, нашли. Опасности нет. ЧЕЛОВЕК вывел Фенрира из строя, как и надеялся штаб. Один оказался прав – использование людского материала против боевых систем противника полностью себя оправдало. Локи просчитался…

Коробочка рыкнула что-то невразумительное. Тор перевесил оружие на спину и, глядя на готового рухнуть в мутную воду Янку, проговорил:

- База! У нас «груз 300» - прошу срочной эвакуации…

 

* * *

 

Ядерный реактор, обессиленный неравной борьбой с топью, всё глубже затягивавшей кибернетический организм, начал перегреваться, рискуя взорваться в любой момент. Центральный процессор напрасно искал каналы связи между отдельными уровнями многослойного мозга. Повреждённые ударом секиры сервоприводы жалобно стонали, не в силах вытащить монстра из грязи. Хромированный металлический скелет был заляпан грязью, заклинившей гидравлические поршни и эластичные сочленения. Фенрир умирал…

Взгляд механического волка по-прежнему был направлен туда, где только что закрылся портал межпространственного перехода, поглотившего врага и примкнувшего к асам человека. Единственный глаз горел ненавистью.

Но хранители Гармонии просчитались…

ПЕРЕЗАГРУЗКА…

Спустя несколько секунд включилась дублирующая система. Внутренний резерв автоматического убийцы, рассчитанный на работу в аварийном режиме, пришёл в действие. Фенрир ожил и стал медленно пятиться к лесу.

Война продолжалась…